Весь день пели покойницы. В наушниках.
Я не знал, что именно сегодня на одну станет больше.
К Мерлин* и Нине** присоединилась Любовь.
Но она не пела. Она не поёт.
Она - задумчивая.
Порой писала стихи в стол...
Она, уставшая и убитая, как первая,
почерневшая до сравнения со второй,
больше не сопротивлялась,
и не молила о пощаде.
Скорее просила об эвтаназии.
И они сделали это.
Твои мысли,
мои руки...
Бессильная доказывать свою верность и искренность
час от часу, день ото дня, месяц за месяцем,
непонятая, больше не пыталась стать понятной
ни на секунду, не на минуту, ни на час.
Желала просто уйти и просила только о помощи в этом...
Всё было нестерильно и наспех. По походному...
Ты разводил раствор, я - вводил...
Сделав своё дело, ты вышел за дверь пряча слёзы,
я же остался с ней и держал за руку, глядя в её глаза...
Какое-то время она молча смотрела на меня,
затем, прошептав "Спасибо", отвернулась.
Осознавая своё непростительное предательство
совершённое по отношению к ней
я всё же прошептал: "Прости..."
и вышел из палаты.
Я не знал, что именно сегодня на одну станет больше.
К Мерлин* и Нине** присоединилась Любовь.
Но она не пела. Она не поёт.
Она - задумчивая.
Порой писала стихи в стол...
Она, уставшая и убитая, как первая,
почерневшая до сравнения со второй,
больше не сопротивлялась,
и не молила о пощаде.
Скорее просила об эвтаназии.
И они сделали это.
Твои мысли,
мои руки...
Бессильная доказывать свою верность и искренность
час от часу, день ото дня, месяц за месяцем,
непонятая, больше не пыталась стать понятной
ни на секунду, не на минуту, ни на час.
Желала просто уйти и просила только о помощи в этом...
Всё было нестерильно и наспех. По походному...
Ты разводил раствор, я - вводил...
Сделав своё дело, ты вышел за дверь пряча слёзы,
я же остался с ней и держал за руку, глядя в её глаза...
Какое-то время она молча смотрела на меня,
затем, прошептав "Спасибо", отвернулась.
Осознавая своё непростительное предательство
совершённое по отношению к ней
я всё же прошептал: "Прости..."
и вышел из палаты.